Одна месть тянет за собой другую, а у меня был шанс оборвать эту зловещую цепочку.

— Вы меня слышите, «Сикоракс»? Прием.

— Беннистер погиб случайно, — соврал я и, лишь произнеся эти слова, подумал, что за моими аргументами стоит обычное стремление выжить. Ведь стоило мне только обвинить Кассули в убийстве, как он тут же развернул бы свой танкер и раздавил «Сикоракс», как спичечный коробок. — Все три смерти были случайностью, Кассули, все три.

Но мой неуклюжий намек повис в воздухе. Кассули молчал, и я слышал только шум ветра и моря и отголоски уходящего шторма. «Керак» исчез, и слабо потрескивало радио. Несколько минут я смотрел на север, но ничего не появилось из мрака. Кассули был удовлетворен и, наверное, считал, что отныне душа его дочери может скитаться там, где ей заблагорассудится. Вот и все.

Я заглушил мотор, спустил изорванный штормовой кливер, убрал рамы, Анжела помогла мне спуститься в каюту, и там я наконец сорвал с себя жесткий и мокрый разодранный костюм и занялся своими болячками. От холода и усталости меня била дрожь. Анжела нашла в себе силы сделать мне суп из бычьих хвостов, закутала меня в одеяла и крепко прижала к себе, словно хотела согреть меня теплом своего тела.

— Тони был уже мертв?

— Да.

— И это был несчастный случай? — уточнила она, и я понял, что Анжела слышала мой разговор по радио.

— Да, несчастный случай. — Я содрогнулся, вспомнив Беннистера с окровавленным горлом, но кровавый шлейф позади «Сикоракс» заслонил от меня ту картину. На секунду я закрыл глаза.

— Ник, пожалуйста, скажи мне правду... — Под ее тяжелым взглядом я смешался, но, черт побери, какую службу может сослужить сейчас эта самая правда? Допустим, я расскажу Анжеле все, но во что это выльется при ее-то импульсивной натуре? Нет уж, все кончено, и пусть она лучше остается в блаженном неведении. Я сделал попытку встать с койки, но Анжела не пустила меня.

— Ник!

— Мне нужно поставить курс на Сен-Джон, — сказал я.

— Ник, что случилось с Тони? — упрямо повторила она. По корпусу стучали волны, и яхту мотало из стороны в сторону.

— Они попали в аварию, — на ходу сочинял я, — Мульдер сломал ногу, а Тони ударился головой. Я не думаю, что Фанни уж очень старался его спасти, но все-таки это был несчастный случай. Беннистер потерял сознание. Наверное, он умер от переохлаждения. Его доконал холод. Ведь там было страшно холодно. — И я невольно поежился.

— Это тебе рассказал Мульдер? — недоверчиво спросила Анжела.

— Я сам видел тело. — Я закрыл глаза. — Это был несчастный случай.

Господи, хоть бы она поверила мне! Так будет лучше. Если рассказать ей правду, разве она удержится, чтобы не использовать ее? Она может попытаться вызвать Кассули в суд и уж наверняка сделает так, чтобы все узнали, кто был любовником ее дочери, а как бы ни сложилась ее жизнь, Анжеле совершенно ни к чему наживать себе такого врага. Так думал я, пытаясь хотя бы перед самим собой оправдать свою ложь.

Анжела пересела на другую койку и провела рукой по своим грязным волосам.

— Я хочу в ванну! Боже мой, как я хочу в ванну!

Металлический щелчок приемника заставил нас обоих вздрогнуть.

— Яхта «Сикоракс», ответьте торговому судну «Керак». Прием. — Голос был незнакомый, с ярко выраженным американским акцентом.

Анжела взяла микрофон.

— "Керак"? Это «Сикоракс». Прием.

Казалось, невидимый собеседник ничуть не удивился тому, что микрофон взяла женщина.

— Мы считаем, что корпус «Уайлдтрека» представляет опасность для судов. Вы можете подтвердить, что там никого не осталось?

Анжела взглянула на меня. Я кивнул.

— Живых там нет, — сухо произнесла она.

— Спасибо, «Сикоракс». Конец связи.

От этого разговора мне стало не по себе. Я задвинул обратно крышку кубрика и вскарабкался на палубу, Анжела — за мной. Мы не проронили ни слова, но подумали об одном и том же: неужели этот огромный танкер вернется, чтобы раздавить нас как неудобных свидетелей гнева свихнувшегося толстосума? Мы ждали минуты две, и вот из молочной мглы на севере начал вырисовываться силуэт. «Керак» возвращался.

Он вернулся, чтобы поставить точки над "i". От его носа расходились гигантские волны — танкер шел на полной скорости. Я поискал глазами «Уайлдтрек», но не увидел его среди волн. А вот на танкере его видели хорошо, и всю свою массу направили на эту несчастную полузатопленную яхту.

«Керак» нанес свой решающий удар, и я не сомневался, что эта махина даже не почувствовала толчка. Она подцепила полузатопленный корпус, как скрепер подцепляет плавающее бревно, и на секунду «Уайлдтрек» повис на носовом утолщении «Керака». Потом передо мной в последний раз мелькнула голубая полоска — елочная игрушка против огромной стальной стены, — и раздавленный «Уайлдтрек» скрылся под воду — туда, где покоились останки Надежны Беннистер, туда, где нет ни штормов, ни света, а есть только вечное молчание. Лицо Анжелы не выражало ничего.

— А тело Тони все еще там?

Я взял ее за руку.

— Да.

«Керак» с остервенением утюжил это место. Круглые окна ходовой рубки напоминали злобно горящие глаза. Внутри горел свет; были видны фигуры людей, наслаждающихся комфортом огромного судна.

И тут наконец Анжела заплакала. Она любила Беннистера настолько, что даже вышла за него замуж. Она украсила волосы цветами ради красивого и надежного мужчины, и вот теперь этот прекрасный сон исчезал под тысячами футов ледяной воды...

— О Боже! — всхлипнула Анжела, и это прозвучало, как молитва. Я ничего не сказал, просто стоял и смотрел, как танкер удаляется в серую пустоту океана. И только когда он совсем скрылся из виду, мы заговорили.

— А в Сен-Джоне есть аэропорт? — тихо спросила Анжела.

Я кивнул.

— Ник?

— Все в порядке, — ответил я. — Я понимаю. — Я хорошо знал, что Анжеле всегда будет страшно на маленькой яхте в огромном море, но все же лелеял какую-то надежду. А теперь надеяться было не на что, потому что Анжела возвращалась домой, и я направил «Сикоракс» на запад. На запад — в сторону Канады, на запад — навстречу расставанию, на запад — подальше от того места, где мертвые могут спокойно спать среди вечного безмолвия до тех пор, пока соль не разъест их кости, и тогда они будут скитаться, словно некая туманность самого моря, пока однажды солнце не высушит весь океан.

«Сикоракс» беспечно разрезала зеленоватые волны — она, по крайней мере, была у себя дома.

А мы с Анжелой плыли и молчали.

Эпилог

Стояла суровая зима. Морозы, туманы и стужа проникали в каждую клеточку тела. И все же это была суровая зима в хорошем месте. Я люблю Ньюфаундленд. Это прекрасное место, где честные люди выполняют свою честную работу.

Каркас «Сикоракс» не пострадал от столкновения с «Уайлдтреком». Оторвался только один медный лист, и потребовалось всего несколько минут, чтобы поставить его на место во время отлива. Я привел в порядок поручни, а из прочной парусины мне сделали новый штормовой кливер. На оплату паруса ушли мои последние сбережения, но Вики и я не голодали. Я нашел левую работу на причале.

Вики заметно подросла. На борт забежала крыса, но прожила она ровно столько, чтобы успеть пожалеть о своем переселении. Вики, впервые почувствовав вкус крови, пренебрегла моими поздравлениями и прошествовала по обледеневшим шпигатам, победно подняв хвост. Теперь она составляла мне компанию, она и фотография Анжелы, которую я повесил над койкой.

Я перебрал мотор, сварил радар-отражатель из металлолома и установил его под спредером. Итак, моя яхта была готова.

В начале весны я повел «Сикоракс» на север, и не прогулки ради, а чтобы испытать мотор и новый кливер. Мы плыли до тех пор, пока на небе не засверкали отраженные ото льда солнечные лучи. С северо-запада дул сильный холодный ветер, и задолго до появления коварных льдов, когда небо стало бесцветным и пропали облака, я закрепил стаксель и ослабил грот — и «Сикоракс» поплыла по воле волн.